Дальше - больше, мышцы дрябнут, начальственный оклик вызывает дрожь в коленках, а честно заработанные медяки скрючивают пальцы судорогой, уход близких и дорогих людей тяжёл, а самовольный разрыв с ними кажется кощунством, процветает смотрение в телевизор или монитор как сублимация стремления к путешествию осознания. Может проявляться неосознанная тоска, не в силах обосновать которую, пациент начинает беспричинно раздражаться на окружающих.
В последней стадии отрастают множественные подбородки или морщины, усиливается мортидо и доверие к средствам массовой информации, стремление к свободе исчезает в принципе. Это уже не лечится.
Но бывает и так, что, задыхаясь, мы рвёмся отчаянно, изо всех сил, круша несокрушимое, разрушая нерушимое, ломая стены и устои, срывая маски, глотки и ногти, вылетаем наконец-то из этого болота наверх и судорожно отфыркиваемся, глотая морозный и разрежённый, вожделенный и совершенно необходимый для ясного осознания - воздух свободы.
А бывает ещё и так, что мышцы ноют от затяжной алертности, а трус, закравшийся в мозги, кричит, мол, не хочу, надоело, дайте покоя и блаженной безмыслицы... Но вспомнишь про ту ватную слабость, из которой, как из колодца в "Звонке", почти не выбраться, не сделать шаг - и в глазах затлевает искра, и глубинный конформист испуганно отступает и прячется за твои разворачивающиеся чешуйчатые кольца. Вы ссслыышшшите меня-а-а-а-а, Бандар-Лооооогииии?
